Одно её крыло было подпалено и она не могла взлететь. Она билась в банке, и мутные равнодушные стёкла сжимали её, отливая зелёным светом полного равнодушия. Она не знала, как туда попала. Так бывает – летишь-летишь и залетишь куда-то. Бабочка всё ещё думала, что сможет выбраться, в глубине своей покрытой пыльцой души она знала, что для настоящего и безусловного полёта ей нужно всего одно крыло. Но бросать своё подпалённое она никак не хотела. Привыкла к нему, да и жалко было – когда-то оно было такое же красивое как то, другое, ничем плохим не тронутое и переливающееся даже в тусклых сужающихся стёклах. Раненое крыло она вообще собиралась вылечить или как-то починить. Более того, считала, что если не лететь пока - оно заживёт само. Такая наивная! Она ведь не знала, что в тонком мире «решения всего» её крыло по всем бумагам проходило как надломленное и никогда не восстановимое. Но она так верила, что если не лететь ещё совсем чуть-чуть оно вновь засверкает! И каким волшебно-красивым будет это полёт... Лететь так хотелось! Это было её мечтой. И когда она была уже почти готова… к столу подошёл темноволосый мужчина, сел в кресло напротив… нервной рукой взял со стола стакан с водой. И перелил воду в банку. Закурил и какое-то время смотрел как безнадёжно и судорожно вздрагивали крылья любимой им Butterfly. Он умел видеть особенное и для него это было завораживающе красиво. На её крыльях постепенно растворялся узор, словно вытатуированных иероглифов. Она не смогла взлететь с опалённым крылом. Этого он ей не простил. Но чем никогда не лететь, лучше однажды утонуть. Когда идёшь на дно это так похоже на полёт. Она ещё раз дёрнулась и остановилась. Сигарета закончилась и пепел упал. Но он ничего не видел. Он уже смотрел в окно. Небо вновь принадлежало ему одному. 3 сентября 2004
